Выложу внезапный драббл и сразу обратно. Вернусь к вам после того, как сдам оставшийся мне кошмароэкзамен. А пока — маленькое вытворение.
Драбблик. Удивительное дело — модерн-АУшный, а я вроде как не особенная поклонница этого жанра. И — как обычно — флафф и сопли.
И вот ведь странно: про этих двоих не получается писать без музыкальных описаний. И только под музыку — а я же обычно под музыку писать как раз не могу. Какая прелесть.«Другая весна», Рокэ/Елена. Идейному вдохновителю — с любовью Другая весна
Солнечные лучи на стене, белая сирень на подоконнике, птичий щебет за окном, неумелые пока пальцы на струнах гитары — в музыкальной школе урок. Урок, который ведёт удивительный синеглазый человек… Музыкальная школа, где мелькают тени иной, словно во сне привидевшейся жизни.
Елена удобнее устраивает инструмент на коленях и внимательно смотрит на учителя. Тот кивает — и мягкий предвечерний свет на миг окутывает черноволосую голову сиянием, будто нимбом.
Музыку Елена любила с самого детства, но учиться ей пошла совсем недавно, с большим трудом выбрав между скрипкой и гитарой. Уметь играть на скрипке хотелось сильнее, но при звуках гитары сердце отчего-то сжималось непонятной тоской — и одновременно щемящей радостью. Елена предпочла гитару — и теперь благодарила за это всех известных ей святых, потому что жить без тех часов, когда Рокэ Алва учил её музыкальным премудростям, казалось страшным и бессмысленным.
Он откидывает волосы со лба, проводит пальцами от переносицы к вискам, уверенно кладёт ладони на корпус гитары. Елена повторяет движение Алвы — и он непривычно мягко улыбается ей.
Каждый его жест кажется Елене мучительно знакомым, каждое слово — слышанным прежде, каждое прикосновение — естественным и необходимым. Рядом с ним реальность как будто раздваивается: Елена видит стены музыкальной школы — но чудится ещё и комната в синих тонах, шкуры у камина и учитель, уютно устроившийся на них.
Не то чтобы Елена верила в прошлые жизни, но странные видения непросто было объяснить как-то иначе.
Однажды она заметила у Алвы брелок в виде распластавшегося в полёте ворона. Чёрный металл на фоне синевы джинсов… И в очередной раз кольнуло странным, непонятным узнаванием.
Алва склоняется над гитарой — на бледное лицо падает вороная прядь. Иногда, вот как сейчас, Елене нестерпимо хочется протянуть руку и погладить его по щеке — и удержаться так непросто, ведь где-то в глубине сердца просыпается странное чувство, будто бы она имеет на это право.
Несколько дней назад однокурсники Елены задумали провести ролёвку по сюжету малоизвестной древней трагедии. И всё бы хорошо, вот только достойного кандидата на главного мужского персонажа у них не нашлось. Елена, с трудом преодолев робость, предложила роль Алве — и он, выслушав её сбивчивое лепетание и поинтересовавшись, устроит ли мастеров игры вольное обращение с покроем костюма, согласился.
Елена сосредоточенно хмурится, вспоминая первый аккорд, — а вспомнив, прикасается к струнам, старательно выводя мелодию. Алва подхватывает — и гитарой, и голосом. И Елена начинает тихонько подпевать.
Солнечные лучи пляшут по стенам, голоса сливаются воедино, и льётся, льётся гитарный звон сквозь одуряющий аромат белой сирени.