Потомки Манлия Ферра

[Solah]

Эта семейка давно грызла мне мозг — и вот наконец догрызла. Не без помощи сегодняшней именинницы, коей получившаяся зарисовка и посвящается.

Название: «Волчье логово»
Автор: Сола
Фандом: «Отблески Этерны»
Категория: джен и немного гета
Жанр: повседневность, наверное
Персонажи: Рудольф/Георгия, Людвиг/Леона, Эрвин, Альберто/Гизелла
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: зимний вечер в замке Ноймар.
Дисклеймер: мир и герои принадлежат В.В. Камше.
Примечание: для (Yavoria) в честь её совершеннолетия.

«Волчье логово»

Серые скалы в неверной синеве зимних сумерек кажутся зыбкими, хрупкими, едва ли не призрачными. Скованная льдом река отливает старым серебром и видит сны о сулящей свободу весне. На укутанном снегом утёсе высится замок — огромный, величественный, такой гостеприимный и такой неприступный. Днём он позволяет себе быть радушным, но как только взойдёт луна — захлопнутся распахнутые настежь ворота, поднимется, натужно скрипя цепями, мост, и тогда даже нечисть не найдёт пути к сияющим в башнях тёплым огням.

Стерегущее Север волчье логово готово встретить Зимний Излом.

Небо, окрасившееся на закате тревожным багрянцем, не обмануло — ледяной ветер взмывает к дрожащим от мороза звёздам, не даёт покоя стелящемуся по земле снегу, полощет флаги, с которых яростно скалятся желтоглазые волки. Настало их время — время ночное, время зимнее — они нестерпимо хотят покинуть флагштоки и отправиться на охоту. Но их хозяин никогда не позволит им этого — не отпустит, не освободит, не отрешит от древней кровавой клятвы.

Знамени Ноймаринен не должны бояться из-за смутных северных суеверий. Вполне достаточно и других причин для страха — страха врагов, не друзей. Север может спать спокойно, пока жив герцог Рудольф и его сыновья.

Глаза старого волка тёмно-серые, обыкновенные человеческие — но сейчас, когда он задумчиво смотрит на оплывающую свечу, они отливают звериной желтизной. Волк видел много, слишком много зим, годы давят на спину и плечи тяжким грузом, — но до смерти ещё далеко, а значит, он сможет — должен смочь! — противостоять врагам, сколько бы их на этом проклятом Изломе ни оказалось.

Дриксен, Гаунау, Кадана — для Талига враги не самые страшные, но собственный бой всегда ближе и важнее боёв чужих. С Бордоном управится младший из близнецов Савиньяков, Гайифа пока воюет не сталью, но ядом — со времён Двадцатилетней павлин предпочитает загребать жар чужими руками. И засевший в столице наследник полузабытой династии — лишь одна из этих рук. Вот только отрубить её пока некому.

Горячий, навязчиво пахнущий пряностями глинтвейн согревает тело, но не душу. Душу вообще ничто до конца отогреть не в силах — пока неспокойно на границах, пока столица во власти мятежников… пока ставший Рудольфу сыном Росио — в Багерлее.

Волк щурится рассерженно, угрожающе — в глубине зрачков снова вспыхивает золотое звериное пламя.

Умная, верная, до сих пор любящая волчица подходит совсем близко к мужу, встречает взглядом взгляд — герцогиня Георгия как никто умеет поддержать без единого слова, согреть и успокоить всего лишь прикосновением, вселить надежду и уверенность тем, что просто находится рядом. Она проводит мягкой, тёплой ладонью от седого виска к запавшей щеке — и волчьи огни в серых глазах гаснут, Рудольф вздыхает устало и чувствует, что неподъёмная ноша на его плечах становится немного легче.

Герцогиня Георгия, принцесса Оллар, уже много лет не скучает по давшему ей жизнь, озарившему радостью её детство и юность городу. Она давно привыкла к северу, она полюбила его всем сердцем — суровые скалы, ручьи с водой, холодной до ломоты в зубах, бесконечные зимние метели, каждый год запаздывающую весну, слишком жаркое, бестолковое лето, короткую, стремительно осыпающуюся листьями и дождями осень. Она ничуть не жалеет, что вслед за мужем отдала жизнь Ноймаринен, — она счастлива здесь, несмотря на любые невзгоды, с Рудольфом и их детьми, пятерых из которых видит куда реже, чем ей хотелось бы.

Людвиг, Альберт, Эрвин и Маркус нечасто собираются вместе — семья Ноймаринен заправляет целой провинцией, дело находится всем и всегда, и это не считая подкравшейся к перевалам войны. Братьям есть что рассказать друг другу, молодые волки накрепко связаны узами не только крови, но и дружбы — все четверо искренне и безудержно рады встрече. Льётся в кубки благоухающее пряностями вино, не иссякают остроумные шуточки, громкому смеху слишком тесно в жарко натопленной комнате. Сыновья герцога Ноймаринен — талантливые воины и отменные собутыльники, превосходные друзья и опаснейшие враги.

Наследник герцогской короны хохочет беззаботней всех — война войной, Излом Изломом, но сегодняшний вечер он настойчивым тревогам и дурным мыслям отдавать не намерен. Позади обильный праздничный ужин и долгие разговоры с родителями, сейчас с ним братья — друзья, помощники, соратники, а после он отправится к жене — нежной и страстной черноволосой красавице, уже подарившей ему двоих сыновей.

Леона, пять лет назад носившая фамилию Салина, баюкает младшего ребёнка, тихонько напевая ему мелодичные марикьярские колыбельные. Не случись восстания Эгмонта, она могла бы жить среди заросших дикими маками холмов Эпинэ, не мёрзнуть долгими северными зимами, не кутаться зябко сразу в три расшитых волками алатских шали. Её мужем стал бы не Людвиг Ноймаринен, а Арсен Эпинэ — но Леона даже в минуты редких ссор не думает, что с наследником Дома Молний она была бы счастливее, чем со старшим сыном владыки Севера.

Непоседливая марикьярка, чуть распустив пышные кудри, ждёт мужа и совсем не грезит о юге — в отличие от своих деверя и золовки. Эрвин, забыв о братьях и вине, смотрит невидящим взглядом в камин — поленья потрескивают уютно и почти музыкально, но граф Литенкетте едва ли слышит этот треск: он боится так, как никогда не боялся прежде. Его королева — нежная, трепетная, беззащитная Катарина, — оказалась в самом сердце охватившей Талиг смуты. Эрвин не находит себе места — и едва удерживается от того, чтобы вскочить на коня и, забыв о долге и здравом смысле, помчаться в столицу спасать ту, которую столько лет любит превыше жизни.

О недосягаемой любви в этот вечер тоскует не только Эрвин Литенкетте. Гизелла — хрупкое снежное видение — сидит у завьюженного окна, перебирая исписанные размашистым, но не лишённым изящества почерком письма. Письма жениха, письма Альберто — в них бурлит и искрится южная страсть, и Гизелла не слышит метели, не видит огромной зимней луны — только пенные брызги моря, опьянённые солнцем виноградники и утонувший в цветущих гранатах замок Сагнара, в котором ей после Излома предстоит жить.

…Зимняя ночь отчаянно бьётся в ворота, двери и окна волчьего логова — но ни холоду, ни снегу, ни ветру не одолеть крепких, надёжных, умеющих хранить тепло ноймарских камней. Шестнадцать башен светят в ночи призывным огненным золотом, и это золото жадно отражают обледенелая дорога и уснувшая река. Так повелось ещё с Манлия, так будет и впредь — во веки веков, до тех пор, пока не уйдёт Закатными тропами последний из Ноймариненов.

Серые скалы в зимних сумерках только кажутся хрупкими и призрачными — на деле они надёжны и незыблемы, как само мироздание. И пусть война кровавым маревом нависла над страной, пусть почти невозможно найти брод в морозном снежном безумии, пусть погасла на небосклоне блуждающая звезда Дейне — стае северных волков не страшны никакие Изломы.